> Перейти на ГЛАВНУЮ Этель Лилиан Войнич и герои ее сердцаОпубликовано: 23.12.2015
Семинария занимала здание старинного доминиканс кого монастыря, и двести лет назад его квадратный двор содержался в безупречном порядке. Ровные бордюры из букса окаймляли аккуратно подстриженный розмарин и лаванду. Монахи в белой одежде, которые когдато ухаживали за этими растениями, были давно похоронены и забыты, но душистые травы все ещё благоухали здесь в мягкие летние вечера, хотя уже никто не собирал их для лекарственных целей. Теперь между каменными плитами дорожек пробивались усики дикой петрушки и водосбора.
Колодец среди двора зарос папоротником. Запущенные розы одичали их длинные спутанные ветки тянулись по всем дорожкам. Среди букса алели большие красные маки. Высокие побеги наперстянки склонялись над травой, а бесплодные виноградные лозы, покачиваясь, свисали с ветвей боярышника, уныло кивавшего своей покрытой листьями верхушкой. В одном углу сада поднималась ветвистая магнолия с тёмной листвой, окроплённой там и сям брызгами молочнобелых цветов. У ствола магнолии стояла грубая деревянная скамья. Монтанелли опустился на неё. Артур изучал философию в университете. В тот день ему встретилось трудное место в книге, и он обратился за разъяснением к. Он не учился в семинарии, но. Монтанелли был для него подлинной энциклопедией. Ну, пожалуй, я пойду, сказал. Артур, когда непонятные строки были разъяснены. Впрочем, может быть, я вам нужен. Нет, на сегодня я работу закончил, но мне бы хотелось, чтобы ты немного побыл со мной, если у тебя есть время. Артур прислонился к стволу дерева и посмотрел сквозь тёмную листву на первые звёзды, слабо мерцающие в глубине спокойного неба. Свои мечтательные, полные тайны синие глаза, окаймлённые чёрными ресницами, он унаследовал от матери, уроженки. Монтанелли отвернулся, чтобы не видеть их. Какой у тебя утомлённый вид, проговорил он. Артура слышалась усталость, и. Монтанелли сейчас же заметил это. Напрасно ты спешил приступать к занятиям.
Болезнь матери, бессонные ночи все это изнурило тебя. Мне следовало настоять, чтобы ты хорошенько отдохнул перед отъездом из. Что вы, зачем Я всё равно не мог бы остаться в этом доме после смерти матери. Джули довела бы меня до сумасшествия. Джули была жена старшего сводного брата. Артура, давний его недруг. Я и не хотел, чтобы ты оставался у родственников, мягко сказал. Это было бы самое худшее, что можно придумать. Но ты мог принять приглашение своего друга, английского врача. Провёл бы у него месяц, а потом снова вернулся к занятиям. Нет, Уоррены хорошие, сердечные люди, но они многого не понимают и жалеют меня я вижу это по их лицам. Стали бы утешать, говорить о матери. Джемма, конечно, не такая. Она всегда чувствовала, чего не следует касаться, даже когда мы были ещё детьми. Другие не так чутки. Да и не только это. Что же ещё, сын мой. Артур сорвал цветок с поникшего стебля наперстянки и нервно сжал его в руке. Я не могу жить в этом городе, начал он после минутной паузы. Не могу видеть магазины, где она когдато покупала мне игрушки набережную, где я гулял с нею, пока она не слегла в постель. Куда бы я ни пошёл все то же. Каждая цветочница на рынке попрежнему подходит ко мне и предлагает цветы. Как будто они нужны мне теперь. Нет, я не мог не уехать. Мне тяжело видеть все это. Артур замолчал, разрывая колокольчики наперстянки. Молчание было таким долгим и глубоким, что он взглянул на недоумевая, почему тот не отвечает ему. Под ветвями магнолии уже сгущались сумерки. Всё расплывалось в них, принимая неясные очертания, однако света было достаточно, чтобы разглядеть мертвенную бледность, разлившуюся по лицу. 
Я не могу допустить, чтобы ты совсем расхворалсяа куда поедете вы, когда семинария закроется. Как всегда, повезу воспитанников в горы, устрою их там.
В середине августа из отпуска вернётся помощник ректора. Тогда отправлюсь бродить в. Может быть, ты поедешь со мной. Будем совершать в горах длинные прогулки, и ты ознакомишься на месте с альпийскими мхами и лишайниками. Только боюсь, тебе будет скучно со мной. Этот привычный ему жест. Джули приписывала манерности свойственной только иностранцам Я готов отдать все на свете, чтобы поехать с вами. Только я не уверен. Ты думаешь, мистер. Бёртон не разрешит тебе. Он, конечно, будет недоволен, но помешать нам не сможет.
Мне уже восемнадцать лет, и я могу поступать как хочу.
К тому же. Джеймс ведь мне только сводный брат, и я вовсе не обязан подчиняться ему.
Он всегда недолюбливал мою мать. Всё же, если мистер. Бёртон будет против, я думаю, тебе лучше уступить. Твоё положение в доме может ухудшиться, если. Вряд ли горячо прервал его. Они всегда меня ненавидели и будут ненавидеть, что бы я ни делал. Джеймс может противиться, если я еду с вами, моим духовником. Помни он протестант. Во всяком случае, лучше написать ему. Посмотрим, что он ответит. Побольше терпения, сын мой. В наших поступках мы не должны руководствоваться тем, любят нас или ненавидят. Это внушение было сделано так мягко, что. Артур только чуть покраснел, выслушав его. Да, я знаю, ответил он со вздохом. Но ведь это так трудно Я очень жалел, что ты не мог зайти ко мне во вторник, сказал. Монтанелли, резко меняя тему разговора. Ареццо, и мне хотелось, чтобы ты его повидал.
В тот день я обещал быть у одного студента.
У него на квартире было собрание, и меня ждали.
Артур несколько смутился. Вернее вернее, не собрание сказал он, запинаясь. Генуи приехал один студент и произнёс речь. Скорее это была лекция. Артур замялсявы не будете спрашивать его фамилию Я обещал Я ни о чём не буду спрашивать.
Если ты обещал хранить тайну, говорить об этом не следует.
Но я думаю, ты мог бы довериться мне. Конечно, Он говорил о нас и о нашем долге перед народом, о нашем долге перед самими собой. И о том, чем мы можем помочь. Наступило долгое молчание. Скажи мне, Артур, серьёзным тоном спросил. Монтанелли, повернувшись к нему, давно ты стал думать об этом. Ещё до смерти матери. И она ничего не знала. Тогда это ещё не захватило меня. Артур сорвал ещё несколько колокольчиков наперстянки. Вот как это случилось, начал он, опустив глаза. Прошлой осенью я готовился к всту пительным экзаменам и, помните, познакомился со многими студентами.
Так вот, коекто из них стал говорить со мной обо всём этом. Давали читать книги. Но тогда мне было не до того. Меня тянуло домой, к матери. Она была так одинока, там, в. Ведь это не дом, а тюрьма. Он один был способен убить её. Потом зимой, когда мать тяжело заболела, я забыл и студентов, и книги и, как вы знаете, совсем перестал бывать в.
Если б меня волновали эти вопросы, я бы все рассказал матери. Но они както вылетели у меня из головы.
Потом я понял, что она доживает последние дни. Вы знаете, я был безотлучно при ней до самой её смерти. Часто просиживал у её постели целые ночи.
|
